* * *

Мне не жалко, что я старею,

Жалко то, что старею быстро.

В волосах, что еще имею,

Серебрится годов монисто.

 

Не жалею друзей предавших,

Может им от этого лучше,

Не жалею в метро опоздавших,

Я и сам не очень везучий.

 

Не жалею ушедших женщин,

Жалко тех, кого я не встретил,

С каждым днем их все меньше и меньше,

Но, желаннее те, чем эти.

 

Мне не жалко того, что было –

Там встречались хорошие люди,

И, как крепко меня не било,

Хуже, думаю, мне не будет. 

 

Наверно ветер нагадал

Или цыганка, может быть,

Шепнула кольцами звеня:

"Тебе всю жизнь ее любить".

 

* * *

Не спеша, понемногу

Чертит, как не крути,

Мне кривую дорогу,

По которой идти.

 

То фломастером черным,

То гусиным пером

Штрих все больше неровный

И все чаще облом.

 

Мне становится душно

В сердце полный отстой,

Но бреду я послушно

По дороге земной.

 

То он кляксу поставит,

То резинкой махнет,

В беспредел вдруг направит

Иль к тебе приведет.

 

Расскажи мне, чертежник:

 «А, какой фантазер,

Позади, осторожно

Всю дорогу мне стер?».

 

Т.Ш.

Поздний март. Мелкий дождь.

И еще не цветет сирень,

Монотонно гудит камин,

По  стаканам разлит портвейн.

 

 И вдруг вспомнился жаркий июнь,

 Лет почти уже тридцать назад,

 Ты нарядная, я – никакой,

 И несказанно этому рад.

 

 Вот баран. Мог бы счастливо жить.

 Но судьба, как колода карт,

 И не дергайся – пей портвейн,

 А за окнами – поздний март.

 

* * *

Две дороги предо мной

На одной полынь,

На другой от васильков

Неземная синь.

 

Одна гладкая, как шелк –

Промежутков нет,

А другая, как клубок

Разноцетных лент.        

 

Вдоль одной березок ряд

И поет щегол,

Над другой от воронья

Траурный камзол.

 

Разбегаются глаза –

По какой идти?

На одной все потерять,

На другой найти.

 

И, задумавшись на миг,

Я по той пошел,

Где хрустальный перезвон,

Где все хорошо.

 

Но, как журавлиный клин,

Годы пронеслись,

Две тропы сбежались вдруг

 И в одну слились.

 

Убиваться и жалеть

Как то не с руки,

Слева горькая полынь,

Справа – васильки.

 

* * *

В мое окно заглянула туча

И спросила: «Тебе уже лучше?»

Ничего не ответил я туче

И она превратилась в дождик.

 

Превращается снег в воду,

И костер превратится в пепел,

Превращается кто-то во что-то,

Вот ты был и вот тебя нету.

 

Заглянуло дневное светило

И спросило: «Ну, что? Отпустило?»

Ничего не ответил я солнцу,

И оно превратилось в месяц.

 

Ветер северный с воем ворвался

И спросил: «Как дела? Оклемался?»

Ничего не ответил я ветру,

И он превратился в бурю.

 

Неужели мне все это снится?

Льдинка выпала из под ресницы,

Я подул на нее осторожно

И она в тебя превратилась.

 

* * *

Посмотри на меня внимательно –

Я простой продавец ламинарий,

Я не буду петь тебе арий,

Но женюсь на тебе обязательно.

 

Как звучит высоко, вкусно:

« Я – простой продавец ламинарий!»

И, как скучно, убого и грустно:

 « Я – торговец морской капустой».

 

Ты без нижнего просто божественна,

Ламинария ты, ламинария,

Ты была нам постелью свадебной,

А прибой – оркестром торжественным.

 

Жалко день у меня загруженный,

Надо быстро продать излишечки,

Ну давай еще на полшишечки,

Я вернусь. Может быть. К ужину.

 

 * * *                                                      

Исключительно в самое темя,

Когда бодро выходишь из дома,

Попадает могучая капля,

Из сосульки до боли знакомой.

 

С отвратительным траурным звуком,

Бутерброд с кабачковой икрою,

Всею плоскостью падает на пол,

Незаметно задетый тобою.

 

Скачет голая девочка сверху,

Ее сиськи вразброд шевелятся,

Она шепчет серьезные вещи,

Тебе хочется дико смеяться.

 

Но обидней всего сигарета.

Ты успел затянуться два раза,

И швыряешь любимую в лужу –

Подошел твой троллейбус, зараза!

 

* * *

Есаул, не стреляйте в последнего

И не тратьте напрасно патрон,

Бегом огненным нового времени

Он итак будет насмерть сражен.

 

Есаул, он не знает, что делает,

Застилая глаза кумачом,

Для него все мы «сволочи белые»

И ему все пока нипочем.

 

Но в сибирской тайге раскулаченной,

Где Иртыш, а не Дон и Ингул,

Он поймет, что его одурачили,

Не стреляйте в него, есаул.

 

Я прошу – застрелите переднего!

Цельтесь ниже плаката «Вперед!»

Не за чин, а за то, что последнего,

Зная всех за собою ведет.

 

* * *

Я в трамвае пробил талончик,

И мне стало до слез обидно,

Так,как будто кусаешь пончик,

А он черствый и без повидла.

 

И я понял,глядя на дырки,

В папиросной простой бумаге,

Что талончик напомнил Ирку,

И знакомство с ней в нашей общаге.

 

Пассажирами сжатый впритирку,

Мрачный словно осенняя тучка,

Я сжимал в кулаке, как Ирку

От компостера твердую ручку.

 

* * *

Стих написал снег,

Песню пропел дождь,

Лозунг для нас всех,

Высказал вдруг вождь.

 

Лозунг тот был не нов,

Все, что сказал вождь –

Станет водой снег…

В лед превратится дождь…